Агроэкологический потенциал природных кормовых угодий Западной Сибири

УДК 577.4; 502/504; 633.2; 911

Агроэкологический потенциал природных кормовых угодий Западной Сибири

Косолапов В. М., доктор сельскохозяйственных наук

Трофимов И. А., доктор географических наук

Трофимова Л. С., кандидат сельскохозяйственных наук

Яковлева Е. П.

Федеральный научный центр кормопроизводства и агроэкологии им. В. Р. Вильямса

141055, Россия, Московская обл., г. Лобня, Научный городок, корп. 1

E-mail: vniikormov@mail.ru

Площадь Западно-Сибирского природно-экономического района составляет 245,4 млн га, или 14% площади России, здесь проживает 14,8 млн человек, или 10% общей численности населения РФ. В Западно-Сибирский ПЭР входят Республика Алтай, Алтайский край, Кемеровская, Новосибирская, Омская, Томская, Тюменская области, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа. Задача работы состоит в том, чтобы показать значимость рационального использования и сохранения природных кормовых угодий (ПКУ) Западной Сибири, которые являются источником кормовой базы для животноводства и стратегическим резервом сохранения биоразнообразия травянистых экосистем в глобальном масштабе. Собственное производство молока и мяса в Западной Сибири на 80–85% обеспечивает нормы потребления этих продуктов для населения. Потенциал природных условий необходимо использовать для полного обеспечения населения этими продуктами, поскольку завоз их из других регионов страны требует больших затрат. С целью рационального природопользования, эффективного использования природно-ресурсного потенциала кормовых экосистем и агроландшафтов, региональной и ландшафтной дифференциации нами разработано агроландшафтно-экологическое районирование территории Западно-Сибирского природно-экономического района, выделено девять равнинных зон и горные территории. ПКУ занимают 16 760,4 тыс. га, что составляет около 7% площади Западно-Сибирского природно-экономического района и 46% — от площади сельскохозяйственных угодий. На равнинных территориях расположено 86% ПКУ, на горных территориях — 14%. Наибольшие их площади находятся в лесостепной зоне (37%). В четырёх лесных зонах (северотаёжной, среднетаёжной, южнотаёжной и мелколиственно-лесной) находится 24%, в степной — 20 и в сухостепной зоне — 4% от общей площади ПКУ Западной Сибири. Средняя урожайность равнинных угодий — 0,6–1,5 т/га сухого вещества, пойменных угодий — в 2–2,5 раза выше. Разработанные технологии улучшения ПКУ позволяют повысить их урожайность в 2–3 раза и более. Сохранение многообразия естественных сенокосов и пастбищ Западной Сибири — это стратегический ресурс биоразнообразия травянистых экосистем. Необходим мониторинг состояния сельскохозяйственных угодий в масштабах страны.

Ключевые слова: Западная Сибирь, агроландшафтно-экологическое районирование, природные кормовые угодья, биоразнообразие, агроэкологический потенциал.

Рациональное природопользование, умение управлять возобновляемыми биологическими ресурсами, опираясь на природные особенности экосистем, создавать и использовать ландшафтно-дифференцированные сорта и природоподобные технологии, максимально адаптированные к местным природным и климатическим особенностям, — всё это необходимые условия создания сильного, устойчивого и экономически эффективного сельского хозяйства и сохранения биоразнообразия (Kashevarov et al., 2018).

Среди биологических природных богатств России важное место занимают природные кормовые угодья (ПКУ) — пастбища и сенокосы. Кормовые экосистемы занимают 92 млн га ПКУ (более 42% площади сельскохозяйственных угодий), а также 335 млн га оленьих пастбищ, всего около четверти территории Российской Федерации (Государственный (национальный) доклад о состоянии и использовании земель в Российской Федерации в 2017 году, 2018).

Россия располагает огромными дешёвыми воспроизводимыми лугопастбищными ресурсами, которые являются основным источником кормов для травоядных животных, но нередко не используются или используются неэффективно. С другой стороны, вкладываются большие средства, материальные и трудовые ресурсы для получения продовольственного зерна (2/3 которого идёт на фураж), высокоэнергетических и белковых кормов на пашне. Следствием этого являются затратность и неконкурентоспособность производства молока и говядины при острой потребности в отечественном молоке и мясе (Кашеваров, Резников, 2004).

Задача состоит в том, чтобы показать значимость рационального использования и сохранения природных кормовых угодий Западной Сибири, которые являются источником кормовой базы для животноводства и в то же время — стратегическим резервом сохранения биоразнообразия травянистых экосистем в глобальном масштабе.

Площадь Западно-Сибирского природно-экономического района (ПЭР) составляет 245,4 млн га, или 14% площади России, здесь проживает 14,8 млн человек, или 10% общей численности населения Российской Федерации (Регионы России: социально-экономические показатели за 2017 год, 2017). Если в целом по Западно-Сибирскому ПЭР численность населения с 1990 по 2016 год осталась на том же уровне, то в субъектах этого региона произошли заметные изменения. В северной части, где расположены нефтедобывающие предприятия, численность населения увеличилась: в Тюменской области — на 15%, в Ханты-Мансийском автономном округе — на 24%. В южной части Западной Сибири, где сосредоточено основное производство сельскохозяйственной продукции, наоборот, отмечено уменьшение численности населения: в Алтайском крае и Омской области — на 9%, в Кемеровской области — на 13%. Собственное производство молока и мяса в Западно-Сибирском ПЭР на 80–85% обеспечивает рекомендуемые Министерством здравоохранения РФ нормы потребления этих продуктов для населения. Потенциал природных условий Западной Сибири необходимо использовать для полного обеспечения населения этими продуктами, поскольку завоз их из других регионов страны требует больших затрат. Для этого есть все необходимые ресурсы (Першукевич, Тю, 2018). По обеспеченности населения пахотными землями (1,24 га/чел.) этот регион уступает лишь Поволжскому (1,44 га/чел.) и Центрально-Чернозёмному природно-экономическим районам (из 12 природно-экономических районов России), по обеспеченности природными кормовыми угодьями (1,13 га/чел.) находится на втором месте после Восточно-Сибирского природно-экономического района (1,98 га/чел.). По данным ФАО (Country indicators, 2020), в мире наибольшая обеспеченность природными кормовыми угодьями отмечается в Монголии (36,8 га/чел.), Австралии (13,5 га/чел.), Казахстане (10,4 га/чел.) и Аргентине (2,5 га/чел.).

Процесс формирования и развития кормопроизводства в Западной Сибири имеет свою специфику в отличие от европейской части страны в силу природных, экономических и социальных факторов. Основное отличие — это длительный зимне-стойловый период, что обуславливает необходимость заготовки большого количества кормов. Для обеспечения высокой эффективности кормопроизводства требуется разработка специальных программ для региона, почвенно-климатических зон и сельскохозяйственных предприятий (Кашеваров, Резников, 2016).

С целью рационального природопользования, эффективного использования природно-ресурсного потенциала кормовых экосистем и агроландшафтов, сохранения и воспроизводства плодородия почв, региональной и ландшафтной дифференциации систем ведения кормопроизводства требуется разработка агроландшафтно-экологического районирования территории.

Методика исследований. В 2014–2015 годах проведено агроландшафтно-экологическое районирование Западно-Сибирского ПЭР, в который входят следующие субъекты федерации: Республика Алтай, Алтайский край, Кемеровская, Новосибирская, Омская, Томская и Тюменская области, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа.

Работа выполнена с использованием разработанной ВНИИ кормов методики агроландшафтно-экологического районирования (Трофимов, 2001), эколого-географических и геоботанических карт, данных государственного земельного учёта, природно-сельскохозяйственного, агроклиматического, ландшафтно-экологического, почвенно-экологического районирования, фондовых и наземных данных.

Итог этой работы — создание карты агроландшафтно-экологического районирования этого района в масштабе 1:2500000 на основе карт почвенно-экологического районирования, разработанного в МГУ им. М. В. Ломоносова (Национальный атлас почв Российской Федерации, 2011). В легенде к карте дана подробная характеристика всех выделенных единиц районирования, в которой представлены данные по климату, ландшафтам, рельефу, почвам, растительности, показана структура угодий, структура ПКУ, экологическое состояние ландшафтов. В дополнение к легенде разработана классификация ПКУ с более подробной характеристикой выделенных единиц кормовых угодий.

Результаты исследований. В результате агроландшафтно-экологического анализа на территории Западно-Сибирского ПЭР выделена 101 единица районирования, в том числе 10 крупных (9 равнинных зон и горные территории), 20 средних (15 равнинных и 5 горных провинций) и 71 мелкая (62 равнинных и 9 горных округов). Меридиональная протяжённость этого района — почти 3 тыс. км, от Арктики до гор Алтая — обусловила выделение на его территории практически всех природно-сельскохозяйственных зон России (рис. 1).

Рис. 1. Схема агроландшафтно-экологического районирования Западно-Сибирского природно-экономического района:

АТ — арктотундровая зона; Т — тундровая зона; СТ — северотаёжная зона; СрТ — среднетаёжная зона; ЮТ — южнотаёжная зона; МЛ — мелколиственно-лесная зона; ЛС — лесостепная зона; С — степная зона; СС — сухостепная зона; Г — горные территории

Наибольшие площади занимают северотаёжная (52,9 млн га), среднетаёжная (42,0 млн га), южнотаёжная (34,8 млн га) и тундровая (36,3 млн га) зоны. Наименьшие площади приходятся на арктотундровую (6,4 млн га) и сухостепную (3,0 млн га) зоны. Площадь горных территорий — 19,8 млн га.

Наибольшие площади сельскохозяйственных угодий Западной Сибири расположены в лесостепной (13,3 млн га) и степной (10,3 млн га) зонах, причём в лесостепной зоне ПКУ занимают примерно половину сельскохозяйственных угодий, в степной — около 33% (рис. 2). При движении к северу и югу площадь как пашни, так и ПКУ уменьшается.

Рис. 2. Площадь сельхозугодий Западной Сибири по природно-сельскохозяйственным зонам

В Западно-Сибирском природно-экономическом районе ПКУ занимают 16 760,4 тыс. га, это более 18% общей площади сенокосов и пастбищ страны. На равнинных территориях расположено 86% ПКУ, в горных территориях — 14%. Наибольшие их площади находятся в лесостепной зоне (37%). Меньше всего их — в тундровой зоне (0,2%). В четырёх лесных зонах (северотаёжной, среднетаёжной, южнотаёжной и мелколиственно-лесной) находится 24%, в степной — 20% и в сухостепной зоне — 4% общей площади ПКУ Западной Сибири.

На равнинных территориях Западно-Сибирского ПЭР наибольшие площади занимают равнинные лугово-степные пастбища и сенокосы на глинистых и суглинистых оподзоленных, выщелоченных и типичных чернозёмах, серых лесных почвах и солонцах на плоских и пологосклоновых равнинах лесостепной зоны (класс С–1 по классификации ВНИИ кормов) — 37% от площади ПКУ равнинных территорий. Преобладают следующие ПКУ: злаково-разнотравные и разнотравно-злаковые остепнённые луга; злаково-разнотравные, вейниково-разнотравные, типчаковые на комплексах солонцов и солонцеватых лугово-чернозёмных почвах.

Значительную долю (18% от площади ПКУ равнинных территорий Западной Сибири) занимают равнинные степные и сухостепные ПКУ на глинистых и суглинистых обыкновенных и южных чернозёмах, тёмно-каштановых и каштановых почвах и солонцах (класс С–2), в том числе: ковыльно-разнотравные, ковыльно-типчаковые, разнотравно-типчаковые пастбища; типчаково-полынные в комплексе с полынными, полынно-солянковыми, эбелековыми; комплексные степи на солонцах и солонцеватых чернозёмах и каштановых почвах.

Равнинные суходольно-луговые ПКУ лесной зоны на подзолистых, дерново-подзолистых и других почвах по равнинам и пологим склонам (класс Л–1) занимают более 14% ПКУ равнинных территорий Западной Сибири. Преобладают следующие ПКУ: мелкотравные полевице-душистоколосковые, мятликово-овсяницевые, злаково-разнотравные нормально увлажнённые суходолы равнин; высокотравные злаково-разнотравные, вейниково-разнотравные, злаково-разнотравные, иногда со значительным участием клеверов.

Низинные, западинные, пойменные, лиманные и подовые ПКУ степной и лесостепной зоны на аллювиальных луговых почвах (класс С–4) занимают 10% площади ПКУ равнинных территорий Западной Сибири. Преобладают следующие ПКУ: злаково-разнотравные со значительным участием бобовых, пырейно-кострецовые и лисохвостовые с примесью разнотравья, разнотравно-злаковые свежие и влажные луга; крупнозлаково-осоковые, двукисточниково-осоковые, двукисточниково-бекманиевые, вейниково-осоковые, с участием разнотравья сыроватые и сырые луга.

В целом по Западно-Сибирскому природно-экономическому району природные кормовые угодья представлены 16 классами и 35 подклассами, что свидетельствует об огромном разнообразии травянистой растительности на данной территории.

Природные сенокосы и пастбища, как и другие экосистемы, нередко подвержены различным негативным процессам. Чрезмерное использование пастбищ приводит к ухудшению состава и качества их растительности, эрозии и дефляции почв (Бажа и др., 2008; Schreiner, Meyer, 2014).

Анализ состояния ПКУ Западно-Сибирского ПЭР даёт представление о неравномерном развитии негативных процессов. Основными являются засолённость почв, преимущественно в Новосибирской и Омской областях, переувлажнённость и заболоченность — в наибольшей степени в Томской и Тюменской областях, каменистость земель — в Республике Алтай. В результате влияния негативных процессов 2/3 площадей природных кормовых угодий нуждаются в улучшении, в том числе коренном, из-за низкого качества и мелиоративной неустроенности земель. Средняя урожайность равнинных угодий — 0,6–1,5 т/га сухого вещества, пойменных угодий — в 2–2,5 раза выше.

В научных исследованиях, выполненных в нашей стране и за рубежом, получены новые результаты, имеющие важное значение для интенсификации луговодства с учётом современных требований ресурсо- и энергосбережения, экологической безопасности произведённой продукции и экономической эффективности антропогенных затрат, сохранения биоразноообразия травянистых экосистем (Кутузова и др., 2017; Velten et al., 2018). После проведения культуртехнических и мелиоративных работ с последующим созданием высокопродуктивных луговых травостоев производство кормов на ПКУ можно повысить в 2–3 раза и более.

Научной основой обоснования необходимости развития лугового кормопроизводства во всех зонах страны является высокая окупаемость антропогенных затрат благодаря использованию возобновляемых источников энергии. В луговодстве к ним относится не только использование солнечной энергии и симбиотической азотфиксации, но и способность естественных и сеяных травостоев к самовозобновлению, что обеспечивает их долголетие и резко снижает потребность в капитальных затратах на обработку почвы и посев при периодическом перезалужении. Для повышения продуктивности луговых травостоев, учитывая их первоочередную потребность в азоте, раскрыт резерв поступления его за счёт биологического источника — симбиотической фиксации (50–190 кг/га). С учётом огромной площади природных кормовых угодий, их неосвоенности и ограниченности ресурсов луговое кормопроизводство необходимо развивать на основе применения многовариантных технологических систем не только с целью увеличения производства кормов для животноводства, но и для сохранения от деградации площади сельскохозяйственных угодий в стране. Использование пастбищ по разработанным технологиям создания специализированных культурных пастбищ позволяет выращивать здоровый ремонтный молодняк крупного рогатого скота, улучшить качество цельного молока и технологические его свойства для переработки в сыр, сгущённое молоко и другую молочную продукцию (Кутузова и др., 2018).

В настоящее время всё больше внимания уделяется сохранению устойчивости агроэкосистем к неблагоприятным условиям, изменению климата и другим факторам. Устойчивость природных биосистем и эффективность их функций, в том числе и средообразующих, определяется их разнообразием на популяционном, видовом, ценотическом, экосистемном и биосферном уровнях. С экономической точки зрения, разрушение биоразнообразия и его функций является потерей основных ресурсных фондов (Павлов, Букварёва, 2007).

В последнее время многие исследователи высказывают мнение о необходимости компромисса в отношении природных кормовых угодий, когда сочетаются экономические задачи получения сельскохозяйственной продукции и задачи сохранения биоразнообразия агроэкосистем (Kanter et al., 2018). Это связано как с сокращением площадей ПКУ в различных регионах мира, так и с ухудшением их качества. В развитых странах такое сокращение обусловлено преимущественным переводом высокопродуктивных коров на стойловое содержание, когда корм поступает в основном с пахотных земель. В развивающихся странах увеличение спроса на мясную продукцию сопровождается чрезмерным выпасом скота, что ведёт к деградации пастбищ, а в засушливых районах — и к опустыниванию (Qi et al., 2012). Урбанизация, когда пригородные земли исключаются из сельскохозяйственного использования, а также расширение промышленных предприятий, в том числе нефтедобывающих, также сопровождается уменьшением площади природных кормовых угодий. В странах, где правительство уделяет внимание сохранению биоразноообразия, разрабатываются специальные программы по этой проблеме (Peel, 2014). Считается, что интенсификация землепользования в сельском хозяйстве является основной причиной глобальных изменений и утраты биоразнообразия. Малоинтенсивные системы землепользования также могут быть важными элементами крупномасштабных программ сохранения биоразнообразия. Фермерам, которые выполняют требования этих программ, выделяются специальные субсидии (Viglizzo et al., 2011). К тому же растёт спрос на мясную продукцию, произведённую при условии выпаса скота на пастбищах, даже по более высокой цене, в отличие от стойлового содержания (Helgadóttir et al., 2014). В такой ситуации ещё большее значение приобретают огромные площади ПКУ России, которые могут использоваться для производства такой мясной продукции и поставки её в другие страны. С целью рационального использования сельскохозяйственных угодий, в том числе ПКУ, сохранения биоразнообразия необходима государственная программа мониторинга их состояния в масштабах всей страны. Ряд экспертов из США, Нидерландов, Италии предлагает создать глобальную сеть мониторинга сельскохозяйственных угодий, позволяющую контролировать воздействие сельского хозяйства на окружающую среду по основным экологическим и климатическим зонам по всему миру (Sachs et al., 2010).

Заключение. Многолетние травы, которые являются естественным растительным покровом природных кормовых угодий, обеспечивают устойчивость сельскохозяйственных земель к воздействию климата и негативных процессов. В ряде стран Европы, Азии, Америки сокращаются площади естественных пастбищ, что связано с изменением климата, глобальной урбанизацией, изменением структуры угодий, когда на месте пастбищ с более плодородными почвами размещают пахотные угодья, а участки с менее плодородными почвами отводятся под залесение. Сокращение площади ПКУ приводит к удорожанию продуктов животноводства, поскольку именно пастбищный корм является наиболее экономически выгодным. Эта тенденция может сохраниться в связи с увеличением численности населения в ближайшие 30 лет на 2 млрд человек (Оценка (прогноз) Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН на 1 июля каждого года в 2015–2100 годах: общая численность населения, 2020). В таких условиях ещё большую ценность имеют огромные площади ПКУ в России, которые не только могут обеспечить производство продуктов животноводства, но и быть гарантией сохранения видового разнообразия травянистых сообществ в глобальном масштабе, к тому же в нескольких природных зонах: от тундры до полупустыни и горных территорий. Это относится и к Западной Сибири, природные кормовые угодья которой являются её важнейшим стратегическим и экологическим ресурсом, могут выступать в качестве резервуара биоразнообразия в глобальном масштабе. Для увеличения производства продукции животноводства необходимо сохранение природных пастбищ и сенокосов, снижение влияния негативных процессов на них, повышение их продуктивности, а также создание культурных пастбищ и сенокосов. В то же время эти мероприятия будут способствовать сохранению биоразнообразия на обширной территории Западной Сибири.

Литература

  1. Диагностические показатели пастбищной дигрессии степных растительных сообществ Монгольской биогеографической провинции Палеарктики / С. Н. Бажа, П. Д. Гунин, Е. В. Данжалова, Т. И. Казанцева // Поволжский экологический журнал. — 2008. — № 4. — С.251–263.
  2. Государственный (национальный) доклад о состоянии и использовании земель в Российской Федерации в 2017 году. — М.: Росреестр, 2018. — 204 с.
  3. Кашеваров Н. И. Проблемы оптимизации кормопроизводства в Сибири / Н. И. Кашеваров, В. Ф. Резников. — Новосибирск, 2016. — 86 с.
  4. Кутузова А. А. Многофункциональная роль лугового кормопроизводства / А. А. Кутузова, К. Н. Привалова, Д. М. Тебердиев // Аграрная наука Евро-Северо-Востока. — 2017. — № 2 (57). — С.23–27.
  5. Основные направления развития лугового кормопроизводства в России / А. А. Кутузова, Д. М. Тебердиев, К. Н. Привалова, А. В. Родионова, Е. Е. Проворная, Н. В. Жезмер // Достижения науки и техники АПК. — 2018. — № 32 (2). — С.17–20.
  6. Национальный атлас почв Российской Федерации. — М.: Астрель, 2011. — 632 с.
  7. Оценка (прогноз) Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН по состоянию на 1 июля каждого года в 2015–2100 годах: общая численность населения [Электронный ресурс]. — URL: https://population.un.org/wpp/Download/Standard/Population/ (дата обращения 01.02.2020).
  8. Павлов Д. С. Биоразнообразие и жизнеобеспечение человечества / Д. С. Павлов, Е. Н. Букварёва // Вестник российской академии наук. — 2007. — № 77 (11). — С.974–986.
  9. Першукевич П. Стратегия развития АПК Сибири до 2035 года: социально-экономические аспекты / П. Першукевич, Л. Тю // АПК: экономика, управление. — 2018. — № 12. — С.4–12.
  10. Регионы России: социально-экономические показатели за 2017 год: статистический сборник. — М., 2017. — 1402 с.
  11. Трофимов И. А. Методологические основы аэрокосмического картографирования и мониторинга природных кормовых угодий / И. А. Трофимов. — М.: Россельхозакадемия, 2001. — 74 с.
  12. Country indicators. FAO. FAOSTAT. — URL: http://www.fao.org/faostat/ru/#country/185 (дата обращения 01.02.2020).
  13. European grasslands overview: Nordic region / Á. Helgadóttir, B. E. Frankow-Lindberg, M. M. Seppänen, K. Søegaard and L. Østrem // Grassland Science in Europe. — 2014. — Vol. 19. — P.15–28.
  14. Evaluating agricultural trade-offs in the age of sustainable development / D. R. Kanter, M. Musumba, S. L. R. Wood, C. Palm, J. Antle, P. Balvanera, V. H. Dale, P. Havlik, K. L. Kline, R. J. Scholes, P. Thornton, P. Tittonell, S. Andelman // Agricultural Systems. — 2018. — No. 163. — P.73–88.
  15. Problems of Crop Production and Plant Protection in the Conditions of Climate Changes in Siberia / N. I. Kashevarov, G. M. Osipova, L. F. Ashmarina, A. A. Maluga, O. A. Kazakova, Y. S. Skryabin // Journal of Pharmaceutical Sciences and Research. — 2018. — No. 10 (10). — P.2547–2548.
  16. Peel S. Grassland biodiversity: how we might meet international commitments / S. Peel // Grassland Science in Europe. — 2014. — No. 19. — P.379–381.
  17. Understanding the coupled natural and human systems in Dryland East Asia / J. Qi, J. Chen, Sh. Wan, L. Ai // Environmental Research Letters. — 2012. — Vol. 7. — No. 1 (015202). — P.1–7.
  18. Monitoring the world’s agriculture / J. Sachs, R. Remans, S. Smukler, L. Winowiecki, S. J. Andelman, K. G. Cassman et al. // Nature. — 2010. — No. 466 (7306). — P.558–560.
  19. Schreiner V. Indicators of Land Degradation in Steppe Regions: Soil and Morphodynamics in the Northern Kulunda / V. Schreiner, B. C. Meyer; L. Mueller, A. Saparov, G. Lischeid (eds) // Novel measurement and assessment tools for monitoring and management of land and water resources in agricultural landscapes of Central Asia. — Springer International Publishing, 2014. — P.535–548.
  20. Rethinking biodiversity governance in European agricultural landscapes: Acceptability of alternative governance scenarios / S. Velten, T. Schaal, J. Leventon, J. Hanspach, J. Fischer, J. Newig // Land use policy. — 2018. — No. 77. — P.84–93.
  21. Ecological and environmental footprint of 50 years of agricultural expansion in Argentina / E. F. Viglizzo, F. C. Frank, L. V. Carreño, E. G. Jobbágy, H. Pereyra, J. Clatt, D. Pincén, M. F. Ricard // Global Change Biology. — 2011. — No. 17. — P.959–973.

Ecological potential of natural forage lands in Western Siberia

Kosolapov V. M., Dr. Agr. Sc.

Trofimov I. A., Dr. Geogr. Sc.

Trofimova L. S., PhD Agr. Sc.

Yakovleva E. P.

Federal Williams Research Center of Fodder Production and Agroecology

141055, Russia, the Moscow region, Lobnya, Science Town, 1

E-mail: vniikormov@mail.ru

The goal of the research was to highlight a significance of rational use and maintenance of West Siberian forage lands that are a rich source of animal feeds and grass biodiversity. Local milk and meat productions satisfy population needs by 80–85%. Import costs make it important to use land potential to fully cover the demand for these products. Zone definition based on area landscape and ecology was conducted to provide a rational use of lands and forage potential of plant ecosystems. The territory was divided into nine flatlands and highlands. Natural forage lands occupy 16 760.4 thousand ha, or 7% of Western Siberia and 46% — of regional farm fields. Flatlands accumulate 86% of natural forage lands, highlands — 14%. Forage lands are located in the forest-steppe (37%), four forest zones (24%), steppe (20%) and dry steppe (4%). Productivities of flatlands average to 0.6–1.5 t ha-1 of dry matter, floodplains yield 2–2.5 times more. The developed land-use improving technologies are able to increase crop yield by 2–3 times. Maintenance of plant biodiversity as well as the monitoring of farmland situation are strategically important and highly recommended within the country.

Keywords: Western Siberia, landscape-ecological zoning, natural forage lands, biodiversity, ecological potential.

References

1. Diagnosticheskie pokazateli pastbishchnoy digressii stepnykh rastitelnykh soobshchestv Mongolskoy biogeograficheskoy provintsii Palearktiki / S. N. Bazha, P. D. Gunin, E. V. Danzhalova, T. I. Kazantseva // Povolzhskiy ekologicheskiy zhurnal. — 2008. — No. 4. — P.251–263.

2. Gosudarstvennyy (natsionalnyy) doklad o sostoyanii i ispolzovanii zemel v Rossiyskoy Federatsii v 2017 godu. — Moscow: Rosreestr, 2018. — 204 p.

3. Kashevarov N. I. Problemy optimizatsii kormoproizvodstva v Sibiri / N. I. Kashevarov, V. F. Reznikov. — Novosibirsk, 2016. — 86 p.

4. Kutuzova A. A. Mnogofunktsionalnaya rol lugovogo kormoproizvodstva / A. A. Kutuzova, K. N. Privalova, D. M. Teberdiev // Agrarnaya nauka Evro-Severo-Vostoka. — 2017. — No. 2 (57). — P.23–27.

5. Osnovnye napravleniya razvitiya lugovogo kormoproizvodstva v Rossii / A. A. Kutuzova, D. M. Teberdiev, K. N. Privalova, A. V. Rodionova, E. E. Provornaya, N. V. Zhezmer // Dostizheniya nauki i tekhniki APK. — 2018. — No. 32 (2). — P.17–20.

6. Natsionalnyy atlas pochv Rossiyskoy Federatsii. — Moscow: Astrel, 2011. — 632 p.

7. Otsenka (prognoz) Departamenta po ekonomicheskim i sotsialnym voprosam OON po sostoyaniyu na 1 iyulya kazhdogo goda v 2015–2100 godakh: obshchaya chislennost naseleniya [Elektronnyy resurs]. — URL: https://population.un.org/wpp/Download/Standard/Population/ (data obrashcheniya 01.02.2020).

8. Pavlov D. S. Bioraznoobrazie i zhizneobespechenie chelovechestva / D. S. Pavlov, E. N. Bukvareva // Vestnik rossiyskoy akademii nauk. — 2007. — No. 77 (11). — P.974–986.

9. Pershukevich P. Strategiya razvitiya APK Sibiri do 2035 goda: sotsialno-ekonomicheskie aspekty / P. Pershukevich, L. Tyu // APK: ekonomika, upravlenie. — 2018. — No. 12. — P.4–12.

10. Regiony Rossii: sotsialno-ekonomicheskie pokazateli za 2017 god: statisticheskiy sbornik. — Moscow, 2017. — 1402 p.

11. Trofimov I. A. Metodologicheskie osnovy aerokosmicheskogo kartografirovaniya i monitoringa prirodnykh kormovykh ugodiy / I. A. Trofimov. — Moscow: Rosselkhozakademiya, 2001. — 74 p.

12. Country indicators. FAO. FAOSTAT. — URL: http://www.fao.org/faostat/ru/#country/185 (data obrashcheniya 01.02.2020).

13. European grasslands overview: Nordic region / Á. Helgadóttir, B. E. Frankow-Lindberg, M. M. Seppänen, K. Søegaard and L. Østrem // Grassland Science in Europe. — 2014. — Vol. 19. — P.15–28.

14. Evaluating agricultural trade-offs in the age of sustainable development / D. R. Kanter, M. Musumba, S. L. R. Wood, C. Palm, J. Antle, P. Balvanera, V. H. Dale, P. Havlik, K. L. Kline, R. J. Scholes, P. Thornton, P. Tittonell, S. Andelman // Agricultural Systems. — 2018. — No. 163. — P.73–88.

15. Problems of Crop Production and Plant Protection in the Conditions of Climate Changes in Siberia / N. I. Kashevarov, G. M. Osipova, L. F. Ashmarina, A. A. Maluga, O. A. Kazakova, Y. S. Skryabin // Journal of Pharmaceutical Sciences and Research. — 2018. — No. 10 (10). — P.2547–2548.

16. Peel S. Grassland biodiversity: how we might meet international commitments / S. Peel // Grassland Science in Europe. — 2014. — No. 19. — P.379–381.

17. Understanding the coupled natural and human systems in Dryland East Asia / J. Qi, J. Chen, Sh. Wan, L. Ai // Environmental Research Letters. — 2012. — Vol. 7. — No. 1 (015202). — P.1–7.

18. Monitoring the world’s agriculture / J. Sachs, R. Remans, S. Smukler, L. Winowiecki, S. J. Andelman, K. G. Cassman et al. // Nature. — 2010. — No. 466 (7306). — P.558–560.

19. Schreiner V. Indicators of Land Degradation in Steppe Regions: Soil and Morphodynamics in the Northern Kulunda / V. Schreiner, B. C. Meyer; L. Mueller, A. Saparov, G. Lischeid (eds) // Novel measurement and assessment tools for monitoring and management of land and water resources in agricultural landscapes of Central Asia. — Springer International Publishing, 2014. — P.535–548.

20. Rethinking biodiversity governance in European agricultural landscapes: Acceptability of alternative governance scenarios / S. Velten, T. Schaal, J. Leventon, J. Hanspach, J. Fischer, J. Newig // Land use policy. — 2018. — No. 77. — P.84–93.

21. Ecological and environmental footprint of 50 years of agricultural expansion in Argentina / E. F. Viglizzo, F. C. Frank, L. V. Carreño, E. G. Jobbágy, H. Pereyra, J. Clatt, D. Pincén, M. F. Ricard // Global Change Biology. — 2011. — No. 17. — P.959–973.

Обсуждение закрыто.